Там, на зеленом косогоре
И я уйду.
А птица будет петь, как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной, тоскуя,
только тень моя заглянет…
И я уйду; один — без ничего,
без дерева, без утренней капели
и белого колодца моего…
Хуан Рамон Хименес, «Конечный путь».
— …Когда-то чуть в стороне от шоссейной дороги Бобруйск-Могилев стоял хутор. Там я родился и провел свое раннее детство. Того хутора уже давно нет, его снесли во время безумной кампании по ликвидации «кулаков» в конце двадцатых и начале тридцатых.
Часто вспоминаю свою малую Родину. Как много заветных желаний было у хуторского мальчишки! И не важно, что многие мечты, витавшие тогда в моем детском воображении, так и не сбылись, важно, что они были.
…Помню, мысленно я нарисовал себя взрослым парнем: сильным, мужественным и даже красивым, чтобы только одному нравиться той светловолосой девочке, что жила на соседнем хуторе. Решил: как только вырасту — уеду вместе с ней жить в Бобруйск. Но дождаться ее согласия у меня не хватило терпения... и в неполные 15 лет я махнул в саму Северную Пальмиру — Ленинград. Я был поражен красотой этого города. Но любоваться им довелось совсем недолго. Началась война...
( Read more... )
А птица будет петь, как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной, тоскуя,
только тень моя заглянет…
И я уйду; один — без ничего,
без дерева, без утренней капели
и белого колодца моего…
Хуан Рамон Хименес, «Конечный путь».
— …Когда-то чуть в стороне от шоссейной дороги Бобруйск-Могилев стоял хутор. Там я родился и провел свое раннее детство. Того хутора уже давно нет, его снесли во время безумной кампании по ликвидации «кулаков» в конце двадцатых и начале тридцатых.
Часто вспоминаю свою малую Родину. Как много заветных желаний было у хуторского мальчишки! И не важно, что многие мечты, витавшие тогда в моем детском воображении, так и не сбылись, важно, что они были.
…Помню, мысленно я нарисовал себя взрослым парнем: сильным, мужественным и даже красивым, чтобы только одному нравиться той светловолосой девочке, что жила на соседнем хуторе. Решил: как только вырасту — уеду вместе с ней жить в Бобруйск. Но дождаться ее согласия у меня не хватило терпения... и в неполные 15 лет я махнул в саму Северную Пальмиру — Ленинград. Я был поражен красотой этого города. Но любоваться им довелось совсем недолго. Началась война...
( Read more... )